Везёт мне в этом году на антиутопии.
Очень понравился ход с Клариссой, как с неким вдохновителем.
Битти искренне порадовал, а ведь в какой-то момент я мысленно удивилась "Уж не авторский ли это косяк, персонаж так красочно объясняет, но сам не понимает сути вопроса?" - нет он был молодец и все понимал.
Милдред воскресила в памяти парочку (слава Богу, что только парочку!) знакомых.
Персонажи радовали и пугали своей достоверностью одновременно. Вспомнился один разговор со знакомой девушкой:
Я: - ... Да, "Алхимик" мне очень понрвился. Это, пожалуй, одно из немногих произведений, которое мне у Коэльо нравится.
Она: - Тебе понравилось? Странно. Я вот открыла, ничего не поняла и читать не стала.

Мне понравилось, и даже не смутил несколько расплывчатый финал. Тема войны в этом произведении, на мой взгляд, не лишняя, но все же.
Поэтому, дабы не раскрывать непрочитавшим карты, скажу - Мне понравилось.
Оставило такое ощущение, которое всегда возникает при хороших антиутопиях, этакое чувство неправильности.
Так что Pumpkin recommends

Цитаты:
- А раз все стало массовым, то и упростилось, - продолжал Битти. - Когда-то книгу читали лишь немногие - тут, там, в разных местах. Поэтому и книги могли быть разными. Мир был просторен. Но когда в мире стало тесно от глаз, локтей, ртов, когда население удвоилось, утроилось, учетвертилось, содержание фильмов, радиопередач, журналов, книг снизилось до известного стандарта. Этакая универсальная жвачка. Вы понимаете меня, Монтэг?

- То же внимание к подробностям, ту же чуткость и сознательность могли бы воспитывать и наши радио- и телевизионные передачи, но, увы, они этого не делают. Нет, нет, книги не выложат вам сразу все, чего вам хочется. [...] Книги - только одно из вместилищ, где мы храним то, что боимся забыть.

Хорошие писатели тесно соприкасаются с жизнью. Посредственные - лишь поверхностно скользят по ней. А плохие насилуют ее и оставляют, растерзанную, на съедение мухам...

Теперь вам понятно, почему книги вызывают такую ненависть, почему их так боятся? Они показывают нам поры на лице жизни.

В наши дни всякий почему-то считает, всякий твердо уверен, что с ним ничего не может случиться. Другие умирают, но я живу. Для меня, видите ли, нет ни последствий, ни ответственности. Но тольколько они есть, вот в чем беда.

И вот, когда он умер, я вдруг понял, что плачу не о нем, а о тех вещах, которые он делал. Я плакал потому, что знал: ничего этого уже не будет.

Мой дед говолрил: "Каждый должен что-то оставить после себя. Сына, или книгу, или картину, выстроенный тообй дом, или хотя бы возведенную из кирпича стену, или сшитую тобой пару башмаков, или сад, посаженный твоими руками. Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чем после смерти найдет прибежище твоя душа..